Авиценна – один из родоначальников современной психиатрии

М. Г. ГУЛЯМОВ, лауреат Государственной премии Таджикской ССР им. Абуали ибни Сино, заслуженный деятель науки, профессор (Таджикский госмединститут).

Великий мыслитель и ученый, философ и поэт, просветитель и врач Абуали ибни Сино оставил колоссальное и неоценимое наследие, сыгравшее огромную роль в развитии различных отраслей медицинской науки.

Трудно понять, как мог гений одного человека, жившего почти 1000 лет тому назад, так широко осветить в своем «Каноне» все стороны медицинской науки того времени. По сей день с полным правом говорится о неувядающем наследии Авиценны, которого современники, отдавая дань врачебному искусству ученого, называли «князем врачей».

«Канон врачебной науки», исчерпывающе и прекрасно изложенный, насыщенный богатством собственных наблюдений и опыта, в значительной мере затмил и вытеснил другие крупнейшие медицинские сочинения (БМЭ, 1928). В течение многих веков «Канон» служил основным источником медицинских познаний, являлся главным пособием при изучении различных дисциплин медицины. Эта книга еще в XVII в. пользовалась на Западе широкой известностью, а деятелями традиционной восточной медицины применяется в процессе врачевания и по сей день.

«Канон» издан в пяти объемистых книгах. В третьей книге изложены данные частной патологии и терапии применительно ко всем специальным разделам клинической медицины.

Все многообразие вопросов психиатрии излагается в четвертой и пятой статьях, занимающих в двух томах III книги «Канона» сравнительно небольшое по объему место. В то же время в этом небольшом по объему труде великий ученый смог уместить множество основополагающих мыслей, понятий по вопросам психиатрии; изложить результаты огромного числа своих наблюдений за душевнобольными, экспериментов и так широко охватить и отразить стоящие в рассматриваемой дисциплине задачи и проблемы, что можно с полным правом говорить: в «Каноне» не только отражены отдельные соображения и прогрессивные взгляды Авиценны, но и заложены основы психиатрии как самостоятельного раздела клинической медицины [1].

О том, сколь четких материалистических позиций придерживался ибни Сино в своих взглядах на происхождение психических заболеваний, болезней мозга и как тонко и мудро отграничивал он область собственно психопатологических расстройств от пограничных между психиатрией и неврологией состояний, свидетельствует полное название четвертой и пятой статей. Так, четвертая статья названа «Заболевания головы, вредящие, главным образом, способности ощущать и мыслить» [1, с. 101], а пятая — «О заболеваниях мозга, причиняющих вред его двигательным способностям» [1, с. 141].

Выделением четвертой и пятой статей ученый как бы подчеркивал существенное различие между нарушением «способности ощущать и мыслить» и нарушением «двигательной способности». Оставаясь на материалистических позициях, он уже в какой-то степени намечал возможность развития психопатологических расстройств на различных отражательных, познавательных уровнях. Поразителен диапазон тончайших наблюдений над психическими расстройствами и заболеваниями, позволивших великому ученому заложить основы учения по различным вопросам психиатрии.

Так, в «Каноне» упоминаются психопатологические расстройства, протекающие на различных уровнях нарушения отражательной деятельности и включающие как элементарные нарушения (простые симптомы), так и сложные психопатологические синдромы.

Ибни Сино совершенно четко выделял и противопоставлял нарушения восприятия нарушениям мышления. Он писал, что в одних, случаях человек обнаруживает признаки психического заболевания в том, что ему слышится шум, похожий на журчание воды, удары молота, звук барабана, шелест листьев деревьев, если он ощущает зловонные и незловонные запахи или видит перед глазами огонь и искры, которых не ощущает, в других — больной мыслит «... то, чего нет ..., считает правильным неправильное...» [1, с. 117].

В этом положении с полной отчетливостью выражены наблюдения Авиценны, послужившие в дальнейшем началом развития учения о галлюцинациях и бреде. В настоящее время высокого уровня в области дифференциации, как в смысле психопатологическом, так и нозологическом, достигли наши представления о различных галлюцинаторных, галлюцинаторно-параноидных синдромах и о входящих в их состав сложных психопатологических феноменах типа явлений психического автоматизма и близких к ним явлений деперсонализации, дереализации и т. д.

Зачатки учения об «аменции и деменции» по терминологии авторов конца XIX и начала XX в. заложены в положении Авиценны, где речь идет о выделении, определении и отграничении синдромов помрачения сознания от синдромов слабоумия. Об этом в «Каноне» пишется совершенно явственно: «Различие между помрачением сознания и слабоумием и дурашливостью состоит в том, что, хотя и то и другое является расстройством рассудка, но помрачение сознания есть повреждение мыслительных способностей в сторону изменения, а слабоумие и дурашливость есть повреждение их в сторону недостаточности и исчезновения» [1, с. 119].

Гениальная наблюдательность и прозорливость помогли ученому не только дать прекрасное для того времени определение нарушению сознания и явлению слабоумия, но и заложить некоторые зачатки учения об отличии негативных синдромов от позитивных, как необратимой психопатологической основы течения процессуальных психических заболеваний.

В наблюдениях Авиценны есть много указаний на синдромы мнестических расстройств, на психопатологическое строение органических и экзогенно-органических синдромов, а также на некоторые закономерности течения органических заболеваний мозга, протекающих с острыми психотическими приступами.

Говоря о сущности и об отдельных видах умопомешательства, автор «Канона» выделяет заболевания, различающиеся на основе органического поражения мозга, независимо от того, идет ли речь о первичном его поражении, как например при патологии травматического генеза, или о поражении мозга, опосредованном патологическим функционированием какого-либо другого органа.

Замечательны наблюдения великого мыслителя относительно закономерностей начала и исхода органических психозов, в которых говорится о различиях их поэтапного течения. В одних случаях они характеризуются появлением мнестических расстройств на начальном этапе заболевания, в других — мнестические расстройства выступают по отзвучанию острых экзогенно-органических психозов. Эти наблюдения выражены в следующем положении «Канона»: «Если расстраивается мышление и в нем обнаруживается недостаток, причем этому способствует предшествующее повреждение памяти, это, воистину, много легче, чем (такое заболевание — М. Г.), когда сначала расстраиваются мыслительные способности, а за ними — память, некоторые полагают, что (память. — М. Г.) становится недостаточной вследствие недостаточности вещества мозга, и это недалеко (от истины. — М. Г.) [I, с.116].

Авиценна обнаружил прогностические различия между психотическими приступами в течении органических заболеваний головного мозга в зависимости от того, образуют ли наблюдавшиеся в течении этих заболеваний расстройства памяти начальный или заключительный этап острых психотических состояний.

На современном уровне развития учения об органических психозах хорошо известно, что явления нервно-психической слабости, предшествующие психотической вспышке (ибни Сино называл их «расстройством мыслительных способностей»), т. е. выступающие в форме начального этапа психоза, прогноз в смысле исхода психотического состояния не ухудшают. В то же время, расстройства памяти на заключительном этапе психоза говорят о неблагоприятном исходе психотического приступа, переходящего либо в органическую деменцию, либо в выраженное снижение личности по психо-органическому типу.

Наряду с органическими и экзогенно-органическими расстройствами автор в «Каноне» специально указывал на наличие острых расстройств инфекционного и интоксикационного порядка, протекающих с помрачением сознания. Иногда помрачение сознания сопровождается «пыланием, жаром», «сильным возбуждением», и тогда «больной видит перед собой огонь и искры, пылает голова, натягивается кожа на лбу, вваливаются глаза и он порывается драться» [1, с.117]. Такие состояния ибни Сино относил к помрачениям сознания, возникающим во время лихорадки.

В современных работах в описании такого рода состояний можно увидеть прообраз учения об экзогенном типе реакций, остром инфекционном и токсическом генезе, получившего всестороннее развитие в современной психиатрии как в главах, посвященных симптоматическим и интоксикационным психозам различного происхождения, так и в разделах, касающихся алкоголизма и наркомании.

Большой вклад внес Авиценна в учение об аффективных синдромах. Его описание меланхолии легло в основу современного учения о депрессивных состояниях, которые, как известно, в настоящее время занимают огромное место в наших представлениях не только об эндогенных, но и экзогенных психозах.

Ученый сумел дать яркое, не утратившее до настоящего времени описание многих синдромов, в частности меланхолии. Он писал, что меланхолия — это есть «уклонение мнений и мыслей от естественного пути в сторону расстройства, страха и порчи» [1, с. 126]. «Признаками меланхолии являются чрезмерная задумчивость, постоянные наваждения, взгляд, неизменно устремленный на что-нибудь одно или в землю. На это также указывает грустное выражение лица, предшествующая бессонница и задумчивость» [1, с. 130].

Наряду с общим описанием меланхолического состояния у Авиценны можно найти отдельные замечания, показывающие, что внимание ученого привлекали разновидности депрессивных состояний, которые и в настоящее время широко изучаются и описываются учеными различных стран.

Авиценной было намечено учение о смешанных аффективных состояниях, когда больного не всегда «...одолевает сильная печаль», иногда «состояние сопровождается веселостью и смехом», а порой «вялостью и неподвижностью» [1, с. 131]. Помимо меланхолии с элементами смешанности он отмечал и другую ее разновидность, близкую к той, что в современной психиатрии определяется как ажитированная меланхолия: в период печали больной «волнуется и немного беснуется... и тогда оно (меланхолия. — М. Г.) становится подобно мании» [1, с. 131]. Упоминается и такого рода депрессия, при которой обнаруживается «враждебность больного..., когда он раздражается» [1, с. 131].

Таким образом, в «Каноне» заложены основы классификации депрессивных состояний, которые в дальнейшем вылились в учение о чистой меланхолии, раздражительной меланхолии и т. д.

Описывая манию как состояние возбуждения, сопровождаемое «весельем, смешливостью», ученый намечает различные ее варианты. Один из них он назвал «собачья болезнь», о другом писал, что иногда «веселье и размахивание рук (в мании) чередуется с нанесением обид, буйством» [1, с. 137]. В наблюдениях ибни Сино нетрудно рассмотреть некоторые признаки того варианта маниакального синдрома, который в учении об аффективных психозах в настоящее время хорошо известен как синдром гневливой мании.

Как известно, современное представление о гневливой мании, как и о некоторых разновидностях меланхолий, неразрывно связано с учением о синдромах смешанных аффективных состояний, составляющих во многом еще опорную клинико-психопатологическую проблему.

Много замечательных наблюдений сделано Авиценной в области витально-аффективных расстройств обоего полюса (мания и меланхолия). Им, например, отмечена сезонность витально-аффективных расстройств: и мания, и меланхолия «возникают осенью», «иногда учащаются весной и летом» [1, с. 124]. Больные, страдающие аффективными психозами, особенно депрессивными, как правило, худеют.

Наблюдения великого ученого относительно аффективной патологии нашли свое отражение в развитии психиатрической науки и в настоящее время составляют одну из обширных областей клинической психиатрии, содержащую множество сложных проблем психопатологического и нозологического порядка.

О том, насколько современно и в настоящее время учение о витально-аффективных расстройствах, которое с полным основанием можно считать наследием Авиценны, свидетельствуют статистические данные некоторых американских психиатров, в частности Р. Р. Фиви, согласно которым 20 млн. американцев (10% популяции) страдают клинически выраженной депрессией, в соответствии с чем предполагается, что фазу с повышенным настроением должны были перенести не менее 2-4 млн. американцев.

Современное учение об аффективных психозах не ограничивается изучением маниакальных и депрессивных расстройств в рамках фазных заболеваний. В настоящее время оно неразрывно связано с учением о шизофрении. Примечательно, что и в этом направлении у Авиценны проскальзывают указания в описании больных меланхолией, в которых, по существу, вроются зачатки учения о шизофрении. Так, перечисляя все действительно меланхолические признаки, он отмечает у некоторых больных меланхолией «пугливость, подозрительность, избегание людского общества, чрезмерную задумчивость» [1, с. 130].

В течение 30-40 лет развития учения об эндогенных психозах исследователи занимаются проблемой соотношения «циркулярного» и «шизофренического» компонентов в рамках нозологически не определенных «смешанных», «переходных», «атипических» форм, которые выделяются под различными названиями: «периодические, атипические психозы» [19, 20, 23, 24, 25, 26]; «фазофрении» [27, 28, 29]; «циклоидные психозы» [30, 38]; «атипические», «краевые формы», «интермедиарная группа» [31]; «циклические» в узком смысле этого слова, периодические психозы Крамера; «эгопатии» Кискера; «голодисфрении» [33].

На страницах отечественных медицинских журналов, в частности специально психиатрических, за последние годы отражены многие дискуссионные вопросы по проблеме единства эндогенных психозов, в связи с чем, естественно, возрос интерес к клинике и психопатологии аффективных и шизоаффективных психозов.

Не случайно особое внимание привлечено к изучению разновидностей именно депрессий. Вопросы меланхолии по сравнению с учением о мании заняли в развитии психиатрии значительное место, так как сюда относится не только циркулярная, но и инволюционная меланхолия, а также депрессивные состояния иного, в частности, психогенного происхождения.

О значении возраста для наступления меланхолических расстройств у ибни Сино имеются прямые указания: появление таких расстройств особенно часто наблюдается в более или менее пожилом возрасте.

Отсюда видно, что наблюдения великого ученого не прошли мимо особенностей клиники поздних депрессий и особенно мимо вызывающего и в наше время много споров о существовании и границах пресенильного психоза как самостоятельного заболевания, в частности инволюционной меланхолии, благоприятный исход которой многими не без основания ставится под сомнение.

Указания Авиценны на связь между поздним возрастом и меланхолией находят свое отражение на всех этапах развития учения о пресенильном психозе как в зарубежной [2, 19-39], так и в отечественной психиатрии [3-6]. Эти же указания положены в основу развития учения о различных патологических расстройствах и заболеваниях позднего возраста, объединяемых в область так называемой геронтологической психиатрии — раздела, основание которого можно с полным правом связать с именем автора бессмертного «Канона врачебной науки».

Исходным пунктом развития учения о психогенных заболеваниях вполне обоснованно можно считать ряд соответствующих наблюдений великого мыслителя. С поразительной наблюдательностью он как в отдельных замечаниях, так и в знаменитом описании психогенно развившегося болезненного состояния под влиянием «страстной любви» (случай с племянником Кабуса) [1, с. 138] приводит все основные признаки психогении, много веков спустя сформулированные Ясперсом. Здесь в сущности говорится уже и о патогенном влиянии психической травмы; и о связи между содержанием болезненных переживаний и психотравмирующих моментов; и о сверхценном характере представлений, их отражающих; и о благоприятном исходе этих состояний, их излечимости.

Эти наблюдения наглядно отражены в описании больных, где указываются не только психические, но и физические признаки реактивных состояний в форме психогенной депрессии: «... все органы, кроме век, худеют..., глазные яблоки вваливаются», «глаза становятся большими c толстыми веками вследствие бессонницы и вздохов». «В поведении (больного) нет порядка, пульс неровный... словно пульс удрученных горем» [1, с. 138].

Наследие Авиценны в области малой психиатрии, в частности в области учения о психогенных заболеваниях, особенно широкое развитие получило в советской психиатрии. Это развитие не тормозилось преодолением чуждых нашей науке идеалистических концепций, глубоко внедрившихся в психиатрию капиталистических стран под видом различных фрейдистских и неофрейдистских концепций, положений психосоматической медицины, ложных социально-биологических теорий и др. Оно основывалось на твердых философских и методологических позициях марксистско-ленинского учения.

Клиника психогенных заболеваний, их психопатологическое строение, разновидности психогенных реакций и реактивных состояний, а также вопросы о патологическом развитии личности и о неврозах глубоко изучены и блестяще описаны нашими крупнейшими психиатрами [7-10] и продолжают разрабатываться в настоящее время [11, 12].

Наблюдения Авиценны относительно эпилепсии крайне обширны. Говоря о заболеваниях мозга, нарушающих «двигательные способности», он упоминает о самых различных проявлениях эпилепсии. «Падучая» определяется в «Каноне» «как спазм, зависящий от материи». Далее указывается, что «причины падучей относятся к числу тех, которые возникают сразу и столь же внезапно исчезают...» [1, с. 149].

Авиценна отмечал различные признаки припадочных состояний и всевозможные формы их проявлений. Так, он указывал на внезапность возникновения «падучей»; на состояния, которые заключаются в том, что «когда человек встает, у него темнеет в глазах и он чуть не падает» [1, с. 149]; выделял случаи, «похожие на падучую..., где не бывает судорог» [1, с. 154], а также предостерегал: «Если приступы падучей происходят непрерывно, она убивает» [1, с. 156].

Нет необходимости перечислять все наблюдения Авиценны, касающиеся клиники и разновидностей припадочных состояний, включая и наблюдения, относящиеся к эпилептическому статусу.

Специальный интерес в развитии учения об эпилепсии в плане клинико-психопатологическом представляют наблюдения Авиценны, относящиеся, так или иначе, к эпилептическим психозам. Так, ученый пишет: «Часто меланхолия переходит в падучую..., падучая тоже нередко переходит в меланхолию» и далее указывает на наблюдающиеся при падучей «страдания и тоску» [1, с. 149].

Прямым описанием эпилептических психозов могут служить следующие выдержки из «Канона»: «...в нраве больного проявляется склонность к помрачению рассудка и к состоянию, подобному меланхолии. Помрачение рассудка может сопровождаться буйством, болтливостью, криком» [1, с. 165]. У Авиценны можно найти намеки и на эпилептические мании, когда к прочим проявлениям «падучей» присоединяется еще и смех [1, с. 157].

В «Каноне» описываются предшествующие припадкам психопатологические расстройства: «...дурные сны, потеря памяти, испуг, робость... стеснение в груди, гнев, вспыльчивость» [1, с. 154]. Указывается также на разновидность «падучей», когда припадкам предшествуют «сильное беспокойство и возбуждение» [1, с. 154].

Среди разных психопатологических расстройств, как острых, так и затяжных в течение эпилепсии, специально не расчленяя их на позитивную и негативную симптоматику, Авиценна фактически описывал негативную симптоматику. Так, например, наряду с помрачением рассудка, страхом, стремлением к смерти или страхом смерти (т. е. расстройства позитивного характера), он отмечал у больных «падучей» склонность к раздражительности и придирчивости [1, с. 157].

Приведенные данные из наблюдений ученого не только обогатили начавшее развиваться в глубокой древности учение об эпилепсии, но и открыли новые пути, по которым в дальнейшем пошло его развитие, движимое в настоящее время нескончаемыми спорами между учеными, признающими и не признающими деление эпилепсии на генуинную и симптоматическую.

Современное учение о клинике эпилепсии широко охватывает вопросы ее течения в смысле латентных этапов ее развития, бессудорожных периодов и даже бессудорожных форм ее течения. Дебатируются вопросы о соотношении между частотой припадочных состояний и темпом нарастания эпилептического дефекта; о том, нельзя ли считать эпилептический дефект результатом частоты и тяжести припадочных состояний; о нарастании эпилептических черт личности в случаях, когда на отдельных отрезках течения обнаруживалась органическая, а не генуинно-эпилептическая природа заболевания; о сущности эпилептического предрасположения, его прямых проявлениях в форме клинических признаков так называемой «судорожной готовности»; о факторах, высвобождающих текущий эпилептический процесс, и многое другое.

Большой раздел клинической психиатрии составляют работы, специально посвященные психотическим состояниям при эпилепсии, протекающим иногда с ясным сознанием, а чаще — с различными типами помрачения сознания. Они могут проявляться в форме кратковременных и длительных психотических приступов с полиморфной психопатологической симптоматикой, иногда придающей картине психоза на первый взгляд эндоформный (шизоформный) характер.

В современных работах особое внимание уделяется разновидностям течения эпилепсии, возможным наступлениям при ней как терапевтических, так и спонтанных ремиссий, по длительности, иногда близких к практическому выздоровлению, и наоборот, возможным переходам от медленного (доброкачественного) к злокачественному течению болезни, а также исследованиям, направленным на выявление причин вышеуказанных различий в течении болезни.

Воззрения Авиценны по вопросам психопатологии и клиники психических заболеваний можно проследить в современных взглядах психиатров различных стран различной ориентации. Выше мы старались показать, сколь многогранны были интересы и наблюдения Авиценны, сколь глубоки как бы мельком высказанные им мысли, влияние которых без труда прослеживается на всем пути развития отечественной клинической психиатрии. Свое отражение они нашли, в частности, и в трудах таджикских психиатров.

Тематика монографий, сборников, статей по различным вопросам психопатологии и клиники, опубликованных психиатрами Таджикистана, убедительно показывает, как широко и всесторонне изучено такое сложное психопатологическое расстройство, как синдромы помрачения сознания. В процессе комплексного клинико-патогенетического исследования более 500 больных белой горячкой были установлены определенные психопатологические отличия от общепринятых клинических картин белой горячки, позволившие обосновать факт существования таких разновидностей белой горячки, в картине которой ведущим расстройством являются синдромы помрачения сознания, как алькогольный делирий, протекающий с синдромом Кандинского; онейроидный вариант, протекающий с синдромом Кандинского; алкогольный делирий, протекающий с ротоглоточными галлюцинациями инородного тела; онейроидный вариант, протекающий с ротоглоточными галлюцинациями инородного тела; онейроидный вариант белой горячки [13, 14].

Клиническая картина делириозного варианта белой горячки, протекающего как с синдромом Кандинского, так и с ротоглоточными галлюцинациями инородного тела, обычно складывается из трех кратковременных стадий.

Первая стадия инициальная, за исключением одной особенности, отмеченной при делирии, протекающем с ротоглоточными галлюцинациями, совпадала с описанием подобных состояний в литературе, укладываясь в рамки гипнагогического делирия. Эта интересная особенность последнего заключалась в том, что, закрыв глаза, в период засыпания, больные не только испытывали гипнагогические зрительные галлюцинации, но и ощущали в полости рта различного рода неопределенные образования, напоминавшие вату, поролон, опухолевидные выпячивания и т. п. Последние, как и зрительные гипнагогические галлюцинации, исчезали, когда больной открывал глаза. В одних наблюдениях больные сами, в других — окружающие обнаруживали в месте локализации этих образований различные повреждения целостности слизистой полости рта. Это дало нам основание считать, что на фоне гипнагогического делирия реально существующие повреждения слизистой оболочки ротовой полости принимают форму гипнагогических ротоглоточных иллюзий.

В клиническую картину алкогольного делирия (у больных I группы) на высоте психотического состояния включались психопатологические феномены синдрома психического автоматизма. У больных с относительно непродолжительным течением психотического состояния психопатологические проявления синдрома Кандинского ограничивались лишь симптомами идеаторного автоматизма, в то время как у больных с большей длительностью течения наряду с симптомами идеаторного автоматизма наблюдались симптомы сенсорного автоматизма, что свидетельствует о наличии тесной взаимосвязи между особенностями структуры синдрома Кандинского и тяжестью и продолжительностью алкогольного делирия.

Психопатологические феномены идеаторного автоматизма проявлялись в виде псевдогаллюцинаций слуха, явлений насильственного мышления, симптомов внутренней раскрытости, отчуждения эмоций и др.

Наши исследования указали на возможность развития в картине алкогольного делирия зрительных псевдогаллюцинаций, которые не отождествлялись больными с реальными явлениями, а рассматривались как сделанные и, как правило, проецировались вовне, т. е. в объективное пространство, что, по-видимому, является их специфической особенностью.

Психопатологические феномены сенсорного автоматизма, проявляющиеся в виде вызванных извне разнообразных неприятных ощущений, отличаются одной интересной особенностью: как правило, они локализуются на кожных покровах и не распространяются на внутренние органы.

У больных алкогольным делирием, протекающим с ротоглоточными галлюцинациями, вторая стадия интересна тем, что в клинической картине последней большое место занимали ротоглоточные галлюцинации инородного тела, проявлявшиеся в ощущении в полости рта и глотки самых разнообразных инородных тел, от которых больные пытались избавиться.

Обращает на себя внимание тот факт, что здесь ротоглоточные галлюцинации, в отличие от ротоглоточных иллюзий, полностью теряли связь с реально существующими поражениями слизистой полости рта и распространялись на всю ротоглоточную область.

При алкогольном делирии ротоглоточные галлюцинации инородного тела после выхода из психоза почти полностью амнезируются.

У больных алкогольным онейроидом, протекавшим с синдромом Кандинского вне зависимости от того, проявлялась ли белая горячка в виде транзиторного ориентированного или истинного онейроида, в клиническую картину последних включался синдром психического автоматизма, который здесь выступал в целостном виде. Психопатологические феномены идеаторного автоматизма отличались конкретностью, простотой конструкции, непостоянством и не имели склонности к расширению и усложнению. Слуховые псевдогаллюцинации не только отличались конкретным содержанием без каких-либо элементов символики, но по своему содержанию были тесно связаны с фантастическими зрительными галлюцинациями; в их содержании отражалась алкогольная тематика. Зрительные псевдогаллюцинации также имели некоторые особенности, которые, на наш взгляд, находятся в определенной зависимости от тяжести онейроидного состояния: при ориентированном онейроиде они, будучи эпизодическими, проявлялись в том, что больные видели различные сцены или устрашающие образы, в то время, как при истинном онейроиде больные видели самих себя, причем часто в неприличных эпизодах из их жизни, что свидетельствует о глубоком нарушении самосознания больных. Зрительные псевдогаллюцинации здесь, как и при алкогольном делирии, обычно проецировались вовне. Психопатологические феномены сенсорного автоматизма, отличавшиеся конкретностью содержания и будучи тесно связанными по содержанию со сноподобными зрительными галлюцинациями, носили отпечаток фантастичности. Слуховые псевдогаллюцинации, комментировавшие «оперативные вмешательства», всецело отличались алкогольным содержанием. Так «голоса» сообщали больному, что ему удалили кишечник с алкогольными язвами, пораженную водкой часть желудка, половину печени и т. п.

Третья стадия делириозного варианта белой горячки проявляется в виде кратковременного астенического состояния.

Этап гипнотического онейроида (от нескольких часов до двух дней) сменялся этапом ориентированного онейроида. При последнем сноподобные переживания состояли из 2-3 фантастических сцен, связанных между собой более или менее общим и обыденным содержанием. На 3-5-й день от начала психотического состояния после продолжительного сна сознание окружающей действительности возвращалось к больным почти внезапно. Как показали результаты клинического наблюдения за состоянием больных и анализ данных их самоописания, у части больных отмечалось дальнейшее усложнение онейроидного состояния, т. е. развитие истинного онейроида. Здесь связь между отдельными фантастическими сценами, имевшая место на предыдущем этапе, полностью исчезла. Сноподобные зрительные галлюцинации отличались грезоподобностью и крайней фантастичностью. В отличие от ориентированного онейроида, где больные зачастую оставались свидетелями приключений, здесь они, как правило, являлись активными участниками всех фантастических событий, т. е. отмечалась полная утеря способности отграничиться от фантастических сцен, что свидетельствует о более глубоком нарушении процесса самосознания.

При изучении клиники и психопатологии онейроидного варианта белой горячки, протекавшего с синдромом психического автоматизма Кандинского, с ротоглоточными галлюцинациями и без них, нами было обращено внимание на то обстоятельство, что нередко развитию собственно психотического этапа заболевания предшествовало психопатологическое расстройство, обозначенное нами как этап гипнагогического онейроида, которое не нашло отражения в литературе. У больных I группы на фоне гипнагогического онейроида часто реально существующие повреждения целостности слизистой оболочки ротовой полости, как при алкогольном делирии, принимали форму «гипнагогических ротоглоточных иллюзий».

В тех случаях, когда больные поступали в клинику в состоянии выраженного абстинентного синдрома (без острых психотических расстройств), и гипнагогический онейроид развивался в условиях клиники, удавалось прервать дальнейшее развитие белой горячки на инициальной стадии заболевания.

Тот факт, что в картине кратковременного онейроида при белой горячке не только наблюдаются симптомы моторного автоматизма, но и нередко они являются ранними проявлениями синдрома психического автоматизма, подтверждает мнение М. Г. Гулямова о том, что в структуре онейроида, вне зависимости от его нозологической принадлежности, синдром Кандинского нередко выступает в целостном виде, что находится в прямой зависимости от природы самого онейроида [15].

У больных II группы в психопатологическую картину как ориентированного, так и истинного онейроида включались ротоглоточные галлюцинации инородного тела, проявляющиеся в ощущении в полости рта и нередко глотки самых разнообразных живых существ и неодушевленных тел. Поведение больных в целом и движения, имитирующие извлечение инородных тел из полости рта и глотки, не соответствовали множественным ярким, порою аффективно насыщенным ротоглоточным галлюцинациям инородного тела. Такое несоответствие между фантастическими переживаниями и малоподвижностью, с одной стороны, и стереотипным однообразием двигательных актов, направленных на освобождение полости рта от инородных тел, — с другой, свидетельствует о том, что свойственная онейроидному состоянию диссоциация между последовательно развивающимися фантастическими событиями и внешней неподвижностью больных распространяется также и на внешние проявления ротоглоточных галлюцинаций инородного тела.

Последние, в зависимости от этапа онейроида, приобретали некоторые особенности. Если при ориентированном онейроиде ротоглоточные галлюцинации инородного тела по своему содержанию в какой-то мере были связаны с онейроидными переживаниями, то при истинном онейроиде они не только не были связаны между собой, но и отличались крайней фантастичностью.

Все данные, касающиеся клиники и психопатологии белой горячки, включая ее разновидности, протекающие, с синдромом Кандинского, с ротоглоточными галлюцинациями инородного тела и без них, обобщены в монографической работе, подводящей итог классификации различных синдромов помрачения сознания при ней и различных психопатологических строений острых психотических состояний [15]. Наряду с этим приводятся и многие ранее не описанные психопатологические расстройства, например, впервые выделенные и описанные психиатрами Таджикистана начальные стадии белой горячки, протекающие в форме гипнагогического онейроида, симптом гипнагогических ротоглоточных иллюзий и некоторые другие.

Влияние «Канона врачебной науки» на развитие психиатрии в Таджикистане сказалось в том, что особый интерес Авиценны к «падучей» как к одному из основных видов заболевания мозга, выражающемуся в нарушении «его двигательных способностей», отразился в обширных исследованиях по проблеме эпилепсии.

Исследования эпилептических психозов позволили не только описать некоторые особенности таких недостаточно изученных их разновидностей, как эпилептический онейроид, острые, затяжные и хронические эпилептические галлюцинозы, но и установить принципиально новые данные, обогатившие учение об эпилептических психозах. Вопреки широко распространенному мнению о том, что в содержании слуховых галлюцинаций при эпилептических психозах часто отражается религиозная тематика, доказано наличие определенной корреляции между содержанием слуховых обманов чувств и особенностями изменения личности эпилептика. Так, если эпилептические изменения личности не включают черты религиозности, то и слуховые галлюцинации не отличаются религиозным содержанием, и наоборот, если структура изменения личности включает в себя религиозность, то в содержании истинных и псевдогаллюцинаций большое место занимает религиозная тематика. Описан своеобразный психопатологический феномен при хроническом эпилептическом галлюцинозе, который в классификации симптомов психического автоматизма не значится. Этот феномен, обозначенный как зрительные буквенные псевдогаллюцинации [16], проявляется в том, что больные утверждают, что где-то внутри головы, глаз им показывают отдельные слова или целые фразы и заставляют их читать. В рамках зпилептических психозов описан новый вариант синдрома психического автоматизма, обозначенный как активный вариант синдрома Кандинского [16]. Его основная особенность заключается в том, что у больных появляется убеждение, что они в силу внезапно наступившего обогащения личности, ранее несвойственного им, могут влиять на различные стороны психической деятельности окружающих. Как правило, чувство психического обогащения обусловливается воздействием извне [16].

Наблюдения Авиценны в области обратимых и преходящих нервно-психических расстройств, возникающих и удерживающихся под влиянием патогенного действия эмоциональных переживаний, нашли свое отражение и в исследованиях психиатров Таджикистана.

В результате исследований, посвященных изучению психогении, установлен ряд интересных факторов. Так, данные комплексного клинико-лабораторного исследования одной из часто встречающихся разновидностей психогенных реакций — псевдодеменции — не только позволили дополнить ее клинические описания некоторыми психопатологическими феноменами, но и впервые доказали несостоятельность точек зрения некоторых зарубежных исследователей, считавших псевдодеменцию симуляцией слабоумия или же состоянием, родственным симуляции. Интересные данные получены при изучении клиники рецидивов и повторных психогенных состояний. В частности, установлено, что если рецидивы и повторные реактивные психозы возникают на патологически не отягощенной почве, то они, несмотря на то, что по своим психопатологическим проявлениям бывают более тяжелыми, чем первое реактивное состояние, заканчиваются благополучно [17].

Творческому развитию взглядов Авиценны в области аффективной патологии способствуют исследования, посвященные изучению психопатологической структуры, динамики и прогностического значения маниакальных и меланхолических состояний в рамках циркулярной шизофрении [18].

Впервые в психиатрической литературе описаны основные клинические разновидности параноидно-меланхолических («простой», «неряшливо-бездеятельный», «тревожно-раздражительный», «патетически-резонирующий») и маниакально-параноидных («апродуктивный», «продуктивно-эротический», «злобно-дурашливый») приступов при циркулярной шизофрении.

Во всех работах, касающихся клиники и психопатологии психогенных заболеваний, эпилепсии, алкогольных психозов и отдельных синдромов в течении других психических заболеваний, большое внимание уделено вопросам терапии и результатам различных объективных методов исследования, без чего они не могли бы быть признаны достойным наследием Авиценны.

Таким образом, при оценке научного наследия великого мыслителя древности в области психиатрии прежде всего следует отметить, что его прогрессивные взгляды на психические заболевания коренным образом отличались от взглядов его предшественников; происхождение психических заболеваний объяснялось им болезнями мозга. В «Каноне врачебной науки» Абуали ибни Сино заложил основы современной психиатрии как самостоятельной дисциплины клинической медицины, оставив яркое, не утратившее до настоящего времени описание целого ряда психопатологических синдромов (слабоумие, помрачение сознания, мания, меланхолия, бредовые, галлюцинаторные и др.). Авиценной впервые в мировой литературе подробно описаны эпилептическая болезнь и эпилептические психозы, установлена роль психогений в развитии психотических состояний и др.

Все вышеприведенное дает яркое представление о том, что отечественная психиатрия имеет свои глубокие корни, основа которых была заложена Абуали ибни Сино в его бессмертном «Каноне врачебной науки».

Литература

1. Левинсон А. Я. — Циркулярная шизофрения. Душанбе, 1968.

2. Фиви Р. Р. Колебания настроения. Третья революция в психиатрии. Нью-Йорк, 1975, 286 с. — Журнал невропатология и психиатрии им. С. С. Корсакова, №5, 1978.

3. Андреев М. П. Структура пресенильных психозов. — В кн.: Работы психиатрической клиники Казанского госуниверситета. Казань, 1928.

4. Гиляровский В. А. — О роли артериосклеротических изменений в генезе психических расстройств в позднем возрасте. — Обозрение психиатрии, неврологии и рефлексологии, №1, 1926.

5. Снежневский А. В. — О злокачественной форме пресенильных психозов. — В кн.: Труды ЦИП. Вып. 2. М., 1941.

6. Штернберг Э. Я. — Геронтологическая психиатрия. М.: «Медицина», 1977.

7. Ганнушкин П. Б. — Избранные труды. М.: «Медицина». 1964

8. Краснушкин Е. К. — Шизофренный симптомокомплекс как экзо- и психогенный тип реакции. — Современные проблемы шизофрении. М., 1933.

9. Бунеев А. Н. — Проблема реактивных состояний в судебно-психиатрической клинике. — Проблемы судебной психиатрии. Вып. 6. М., 1947.

10. Кербиков С. В. — О некоторых клинических проблемах из области «малой» психиатрии. — Проблемы судебной психиатрии. Вып. 14. М., 1963.

11. Морозов Г. В. — Клиника и некоторые особенности патогенеза и судебно-психиатрическая оценка реактивных и кататонических ступорозных состояний. Докт. дис. М., 1964.

12. Фелинская Н. И. — Реактивные состояния в судебно-психиатрической клинике. М.: «Медицина», 1968.

13. Гулямов М. Г., Хасанов И. Р., Коломиец В. Ф.— Белая горячка. Душанбе: «Ирфон», 1976.

14. Григорьянц Э. Т. — Ротоглоточные галлюцинации инородного тела в рамках некоторых клинико-нозологических форм психозов. Канд. дис. М., 1970.

15. Гулямов М. Г. — Диагностическое и прогностическое значение синдрома Кандинского. Душанбе: «Ирфон», 1972.

16. Гулямов М. Г. — К тайне древней болезни. Душанбе: «Ирфон», 1977.

17. Рахманов Н. Р. — Клиника и судебно-психиатрическая оценка рецидивов и повторных реактивных состояний. Канд. дис. М., 1965.

18. Абуали ибни Сино. Канон врачебной науки. Кн. 3, т. 1. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1958.

19. Еу Н. Les problemes clinique des Schizophrenies. Nervenarzt, 1958, 10.

20. Baru К. Н. Les syndromes d'aspekt Schizophrenique relevant de la psychose periodique Ann. med.-psyhol., 1964, 1, 4.

21. Guirand P. Division clinique des Schizophrenies. — In: 2d. International Congress of Psychiatry. Congress Report. Zurich, 1959, IV.

22. Elsässer G. Über atypische endogene Psychosen. Nervenarzt, 1950, 21.

23. Elsässer G. Über Affektive Psychosen (grundsätztlich mit Berücksichtigung atypischer Gestaltungen). Zbl. ges Neurol Psychiatr. 1954, 128.

24. Kurasawa R. Untersuchung der atypischen endogenen Psychosen. Psychiatr. Neurolog. Neurochirurg, 1961, 10.

25. Takemura K. Der Begriff und die klininschen Bilder der atipischen Psychosen. Folia Psychiatr. Neurol. Japan, 1962, 16, 3.

26. Wischimarу S. Em klininsches Studium uber die atypischen Schizophrenien. Folia Psychiatrica Neurol. Japan, 1962, 16, 3.

27. Кleist K. Schlusswort am Symposium über Klassifikation der Schizophrenien. — In: 2d. International Congress of Psychiatry. Congress Report. Zurich, 1959, IV.

28. Neele E. Die phasischen Psychosen in ihrem Erscheinungs— und Erbbild. Leipzig, 1949.

29. Sоle-Sagarra Y. Über die Diagnose der atypischen en-dogenen Psychosen. — Psychiatr. Neurol. med. Psychol., 1960, 5.

30. Leоnhard K. Cycloide Psichosen, meistens verkante als Schizophrenie.— Psychiatr. Neurol. med. Psychol., 1957, 12.

31. Mitusuda H. Erbliologische Bemerkugen zur Einteilung der Schizophrenien. — In: 2d. International Congress of Psychiatry. Congress Report. Zurich, 1959, IV.

32. Кisker K. P. Kernschizophrenie und Egopatie. Nervenarzt, 1964, 35, 7.

33. Barahona-Fernandes H. J. Uber Holodysphrenien. — In: 2d. International congress of Psychiatry. Congress Report. Zurich, 1959, IV.

34. Кraepelin E. Uber paranoide Psychosen — «Z. neurol.», 1912, Bd. II.

35. Gaupp R. Zur Frage der Kombinierten Psychosen. Arch. Psych., 1926, 76.

36. Вumke O. Lehrbuch der Geister krankheiten. 2, Aufl. Munchen, 1924.

37. G1atzel I. Psychotische Depressionen des mittleren und hoheren Lebensalters. — «Z. Gerontol.», 1973, Bd. 6, № 6.

38. Leonhard K. Involutive und idiopatische Angstdepressio-nen. Leipzig, 1937.

39. Yaspers K. Algemeine Psychopathologie. 3-te Aufl. Berlin, 1923.